Надежда, 60 - 17 апреля 2014 19:36

Среди полезных распоряжений была команда собирать пустые бутылки для горючей смеси - как средство борьбы с танками противника.
Мы ходили по квартирам, обследовали сараи и чердаки и собрали огромное количество бутылок, которые потом заполнялись горючей смесью -"коктейлем Молотова", к бутылке привязывалась длинная и толстая спичка с большим количеством серы, ещё прикладывалась большая серная тёрка (как на спичечном коробке). Такая толстая спичка не гасла на ветру и, пока бутылка летела в цель, за счёт серы разгоралась и воспламеняла жидкость при ударе бутылки о броню танка.

В конце июля 1941 г. на крышах и чердаках зданий установили круглосуточные посты наблюдения.
Вспоминаю звуки города в дни блокады, которые так поразили меня, когда я впервые днём дежурил на крыше дома. В обычный шум города врезался сигнал сирены "Воздушная тревога", его дублировали гудки фабрик, заводов, пароходов, паровозов.
Весь город замирал: население укрывалось в щелях и бомбоубежищах, а транспорт останавливался, и становилось тихо-тихо, только звуки приближающихся самолётов и нарастающая канонада зенитных орудий, булькающие трели зенитных автоматов, сопровождаемые завыванием пикирующих бомбардировщиков, грохот разрывов бомб и снарядов были общим звуковым фоном города. Этого забыть нельзя.

В воздух ночью поднимались аэростаты, которые препятствовали самолётам снижаться для прицельного бомбометания. Летчик не видел, тросов, которыми аэростаты удерживаются на определенной высоте, и мог, задев трос, потерпеть аварию.
Красивое это было зрелище: высоко в небе плывут сотни аэростатов, под порывами ветра они плавно поворачивают в одном направлении своё огромное серебристое тело, как стая мирных, неведомых рыб.

Население имело или получало гражданские противогазы разных размеров. У меня был детский противогаз с носиком для протирки смотровых стекол. Противогазом я умел пользоваться - и, как все взрослые, носил его в зеленой сумке через плечо.

Пришла очередь приводить в порядок чердаки и подвалы.
После очистки на чердаках начали белить водным раствором суперфосфата деревянные конструкции, что предохраняло их от быстрого возгорания, оборудовать противопожарные посты - щит с набором инструментов: топор, багор, ведро, брезентовые рукавицы, щипцы для захвата ЗАБ (зажигательные авиабомбы). Рядом со щитом устанавливались ящик с песком, лопата и бочка с водой.
В подвалах взрослые устанавливали дополнительные стойки, которые должны были укрепить перекрытие, нары и скамейки для сидения и лежания.
Входные двери обивали войлоком, вымоченным в глиняном растворе, и листами железа.
Для аварийного выхода делали дополнительный проём в стене, который выходил либо на улицу, либо на лестничную клетку. Проём закрывался специальной ставней с клиновыми запорами. Для забора воздуха устраивали вентиляционные отверстия, которые, впрочем, мало помогали: было очень душно - и приходилось открывать двери и ставни аварийного выхода, что, по правилам эксплуатации газобомбоубежищ, запрещалось. Ведь была угроза применения противником боевых отравляющих веществ, как это произошло в Первую мировую войну.

С 23 августа 1941г.в городе введен комендантский час. Было запрещено ходить по городу в ночное и вечернее время без специального пропуска.

Когда 6 сентября на город стали падать первые бомбы, мы всей семьёй ушли в бомбоубежище. Как предписывала инструкция, с собой взяли документы, деньги, карточки, противогазы, воду и продукты на один день. Кое-кто из соседей взял вещи. Сидеть было скучно. Все прислушивались, что делается снаружи. Радио передавало только лихорадочный стук метронома, и все ждали сигнала "Отбой воздушной тревоги".
Потом, бывало, тревоги длились часами или по несколько раз в день. При близком падении бомбы дом, казалось, подпрыгивал, с пола, стен и потолка поднималась и сыпалась пыль, электричество гасло. Тогда зажигали керосиновую лампу или свечу, а дежурные освещали помещение электрическим фонариком: все ли целы и нет ли разрушений.
Но вскоре нам это надоело - и мы перестали ходить в бомбоубежище, а просто выходили в коридор подальше от окон и там отсиживались.

По льду ладожского озера 20 ноября прошли первые сани с мукой, всего 350 упряжек. Когда идешь по улице притихшего города, то сразу видно, где живут люди: если из окна торчит труба и идет дымок, там есть живые люди, а если на трубе лежит снег, то всё кончено. Запах на улицах был специфический: пахло дымом и фекалиями, а если где-то рядом недавно разорвался снаряд, то чувствовался и сладковатый запах пироксилина. Люди настолько ослабели, что выйти во двор, дабы вылить помои, у многих не было сил, и всё выливали прямо из окон: по стенам сверху донизу висели сталактиты нечистот.

• 
• 
•