Декабристка, 95 - 23 августа 2008 10:22

- Маша, у него на морде написано, что ему от тебя нужно.
- И что же?! – Маша крепче сжала подлокотник кресла. Смотрела с вызовом.
- Квартира и мои деньги, - спокойно ответил папа.
- Да? С чего ты взял?! – Маша была возмущена до глубины души.
- С того. Поживи подольше – увидишь побольше. И в людях начнешь разбираться получше. Комедианта в дом привела. Тут не подмостки ему… Хотя, он и на подмостках, я уверен, не блистает.
- Ишь, какой… Побольше, подольше, получше… А я его люблю! И скоро его имя будет напечатано во всех газетах!
Папа смеялся…
- Да, - Маша заводилась все больше, - во всех газетах! И знакомством с ним будут гордиться известнейшие люди! Он станет богат!..
- Вот тогда и милости просим, - поставил точку папа.
Через час позвонил Павлик.
- Ну как? Какое я произвел впечатление?
- Хорошее… Слушай, а не много ли театральности в словах было? – Маша аккуратно пыталась подвести Павлика к тому, о чем папа сказал ей прямым текстом.
- Ну, любимая, я ведь актер! Во мне ведь присутствует некоторая доля… мм… артистизма. А что такое? Тебе что-то не нравится во мне? – Павел начинал свою излюбленную «песню».
- Малыш, все мне в тебе нравится. Я люблю тебя…
Маша познакомилась с Павлом на вечеринке в честь окончания учебного семестра.
- Павел Гулаков, артист, - скромно представился молодой человек в дымчатых очках.
Манеры, фразы, движения рук – все выдавало в новом знакомом человека богемы. Во всяком случае, таким представлялся человек богемы Маше. «Человек с тайной… Молодой Байрон…» - Маша была очарована его шармом. И водку актер называл «лекарством от жизни», и сигареты – «молчаливыми друзьями».
- Помните (на «Вы», красиво), как это у Ремарка? Сигареты – молчаливые друзья, - и взгляд пронзительный – в пространство.
Спустя сутки Маша отдалась Павлу Гулакову на продавленной кушетке в его съемной квартире. Бардак в однокомнатной «хрущевке» Павел объяснил просто:
- Знаешь, мы, актеры… - и улыбнулся. Мол, знаешь, да?
Маша не знала, но представляла. Он весь в искусстве, в ролях.
- Я проживаю тысячи жизней. Я умираю. И я воскресаю! – с пафосом заявлял Павел, - но, знаешь ли, для чего?
- Для чего? - девушка смотрела на него во все глаза.
- Для того, чтобы опять умереть! Это нелегко, Маша…
- Но ты ведь сам выбрал эту профессию!
- Профессию, - Павел усмехнулся, - где работает твой отец?
- Отец? У него фирма какая-то. Ну, заправки там…
- Заправочные станции? – в глазах актера мелькнула искра интереса. Но он тут же задул эту искру и на лице его появилась маска, вернее предвестник маски презрения.
- Ну, да…
- Так вот, любимая, он – лавочник. Это – профессия. А актер – это призвание. Не я выбрал профессию, профессия выбрала меня. На меня указал перст судьбы, и теперь я несу этот золотой крест…
- Тяжело нести-то? – Машу слегка покоробило от фразы про «лавочника».
- Ничего, у каждого свой крест… А мама чем занимается?
- У мамы салон красоты.
- Ничего, нормально живете… Я тебе нравлюсь?
- Да, - честно ответила Маша, - если бы не нравился, разве лежала бы я тут раздетая?
- Ну, женщины, знаешь ли… трум-турум-пурум… Ты мне нравишься безумно! Я когда тебя увидел, сразу понял – судьба.
- Правда? – Маша прикоснулась кончиками пальцев к плечу Павлика.
- Правда… Иди ко мне…
На знакомстве с родителями настоял Павел...

• 
• 
•